Вчера пожаловалась, что ничего не продала на маркетах, сегодня похвастаюсь, что приходил любимый коллекционер и забрал все лучшие работы. Жизнь как бы в очередной раз напоминает:
Я, кстати, теперь тоже коллекционер! Случилось это ещё в прошлые выходные, но написать собралась только сейчас. Купила первую в своей жизни живопись — картину Ж. из серии «Два человека», которую она писала у меня на глазах в мастерской на Бауманской. Забавно, что из всей серии ей этот холст нравился меньше всего, звучала даже идея его «окончательно испортить», чтобы не мучиться. Но до этого, слава богу, дело не дошло. Не знаю, что конкретно послужило прототипом для этой парочки, лично я вижу здесь Жана-Поля Сартра и Симону де Бовуар, которые приехали в гости на нашу старую дачу в Дудкино в середине 90-х, чтобы потискать подмосковных котиков и поболтать о перестройке.
Но вернёмся к моему любимому коллекционеру. У нас недавно был очень любопытный разговор по поводу холста «Когда потом?».
О. прислала мне фотографию, которую ей напомнила картина, и небольшой рассказ о ней:
Мне очень нравится слушать те истории или ассоциации, которые у людей рождаются. В большинстве случаев они не совпадают с тем, о чём думала я, когда писала ту или иную картину, а часто получаются даже интереснее. В случае с «Пеликаном», как его назвала О., моя версия истории была такая. Я в тот период очень вымоталась, занимаясь всем, чем угодно, только не тем, чем хотела бы заниматься. Я имею в виду все свои «работы за зарплаты», из-за которых я постоянно откладывала жизнь художника, о которой мечтала, на потом. Сил у меня почти не осталось, всё вокруг бесило, и в этот момент мне в руки попался рассказ Шаламова «Шерри-бренди» (в прямом смысле слова попался, нашла оставленный кем-то томик «Калымских рассказов» на книжной полке буккроссинга на Флаконе), и мне вдруг стало очень страшно. Я поняла, что всё то, что я так долго откладываю, рассчитывая, что в будущем у меня будет на это куча времени, может никогда не случиться. Что может его и нет вовсе, этого будущего. И ещё я тогда впервые в жизни подумала, что способна на большее. Что зря трачу время, соглашаюсь на меньшее, потому что все вокруг так делают, иду на компромиссы, которые терпеть не могу, и упускаю в жизни что-то своё, то, ради чего, собственно, всё и затевалось. И что как-то незаметно для самой себя я вдруг смирилась с той самой синицей в руке, которую ненавистная мне пословица советует не менять на журавля в небе. И я тогда пообещала себе, что стану журавлём, чего бы мне это не стоило. И не когда-нибудь в будущем, а прямо сейчас. А потом так совпало, что А. для нашего фильма попросила меня написать какую-нибудь картину прямо перед камерой, в режиме реального времени. И так как у меня к тому моменту уже накипело, то всё случилось само собой, и я без всякой предварительной идеи просто села за работу и за час написала этот холст.
Кстати, на днях нашла один проект, он как раз про то, как жить без будущего, очень тяжело смотреть, но, по-моему, это важно: https://www.topic.com/the-view-from-here
Ну и раз уж я начала раскрывать секретики про картины, расскажу ещё один, тоже связанный с О. Она сегодня заметила, что свой новый портрет я в инстаграме подписала как «К.В.». Очень интересовалась, чьи же это инициалы? На самом деле всё намного проще — картиной этой я не довольна, она получилась слишком глянцевой, и тот ажиотаж, который она произвела на фейсбуке, меня, как обычно, расстроил. Картины, которыми я действительно горжусь (а есть и такие), остаются незамеченными, а неудавшиеся работы часто вызывают восторги, про эту, например, даже написали, что она — лучшее из того, что я сделала. В общем, К.В. — это Крымский вал, а Крымский вал — та категория, в которую мне как художнику очень не хочется попадать. «Нет, Ника, ну это не куст, это крымский вал какой-то», — говорил мне П. на занятиях, когда я увлекалась красивыми мазочками и перебарщивала с пастозностью. Забавно, что во времена моего несостоявшегося второго высшего в Строгановке действовало обратное утверждение — преподаватель смотрел на мои работы и говорил: «Мда, с таким только в современное искусство..».
Ещё хочу сегодня процитировать кусочек из эссе Александра Солженицына — собиралась сделать это вчера, когда состоялось открытие памятника в честь столетнего юбилея Александра Исаевича, но отвлеклась от темы и забыла:
И здесь-то лежит пренебрегаемый нами, самый простой, самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! Пусть ложь всё покрыла, пусть ложь всем владеет, но в самом малом упрёмся: пусть владеет не через меня!
И это – прорез во мнимом кольце нашего бездействия! – самый лёгкий для нас и самый разрушительный для лжи. Ибо когда люди отшатываются ото лжи – она просто перестаёт существовать. Как зараза, она может существовать только на людях.
Не призываемся, не созрели мы идти на площади и громогласить правду, высказывать вслух, что думаем, – не надо, это страшно. Но хоть откажемся говорить то, чего не думаем!Александр Солженицын, «Жить не по лжи»
А пока я хожу вокруг да около «Архипелага» и всё никак не решусь начать, читаю Зыгаря — даже не ожидала, что будет так интересно, его военные репортажи дались мне намного сложнее.
Писателю как раз позволяют вернуться из Арзамаса, и он приезжает в Москву, в МХТ. На читке новой пьесы присутствует вся труппа, акционеры театра Станиславский, Немирович и Морозов, ближайший друг Горького — оперный певец Шаляпин. Дойдя до одного из драматических моментов — смерти Анны, — Горький не выдерживает и начинает плакать. Отрывается от рукописи, смотрит на слушателей: «Хорошо, ей-богу, хорошо написал… Чёрт знает, а? Правда хорошо!». Все смотрят на него влюблёнными глазами, по словам артистки Марии Андреевой, весь театр влюблён в него, а больше всех — Станиславский. «Ничего, ничего! — подбадривает друга Шаляпин. — Ты читай, читай дальше, старик!».
Михаил Зыгарь, «Империя должна умереть»
А это мой новый зимний друг — мама подарила 🙂
12 декабря 2018
ПЕНА ДНЕЙ 