№134. 18 сентября

10.20 утра, районная поликлиника. Сижу у кабинета врача-эндоскописта, обливаюсь холодным потом. Пришла за 10 минут до назначенного времени, заглянула в кабинет — доктор сидел один за рабочим столом, с прямой спиной, на столе — идеальный порядок. Очень спокойным басом попросил меня подождать. Я радостно отползла обратно на скамейку за дверь. Вообще-то, паниковать я начала ещё вчера, когда перестала есть. Утром планировала спать как можно дольше, чтобы поменьше страдать от невозможности выпить воды (не говоря уже о кофе). Я ни разу в жизни не делала гастроскопию, но историй от друзей понаслушалась достаточно, чтобы понимать, какая это жесть. И так уж вышло, что те 10 минут, пока я сидела под дверью, ушли именно на то, чтобы все эти истории вспомнить во всех подробностях. В какой-то момент в коридоре появилась медсестра, катившая страшный дребезжащий агрегат на колёсиках. Его не было видно, потому что сверху на него была накинута огромная белая тряпка, но внизу немного выбивались чёрные шланги. Агрегат въехал в мой кабинет и скрылся за дверью. Когда врач меня всё-таки запустил, я была уже в полуобморочном состоянии. Он что-то начал говорить про панику, про то, что безопасность превыше всего. Рассказал, сколько что будет длиться по времени. Он говорил очень медленно, низким бархатистым голосом, смотрел прямо в глаза. Самый настоящий заклинатель змей. Его речь закончилась так: «И самое главное правило — во время процедуры вы должны сконцентрироваться на моём голосе. Только на нём. Ни на какие посторонние звуки не отвлекаемся. Только голос. Он будет говорить, что нужно делать».

Потом медсестра пригласила меня в соседнюю комнату, тоже почти пустую, с закрытыми жалюзями и кафельным полом в ромбик, всё было в бирюзовых тонах, наверное, стены были бирюзовыми, но это я уже смутно помню. В помещении был полумрак, а у кушетки стоял он, агрегат с шлангами, но уже без тряпки. Меня посадили на кушетку, попросили снять очки и обувь. Брызнули в горло лидокаин. Вставили в рот пластмассовый держатель для зубов с отверстием внутри. Потом положили на бок, правую руку вытянули вдоль туловища, левую положили на плечо. И Голос сказал: «Первые четыре секунды будут самыми тяжёлыми. Потом станет легче». И тут я в полной мере ощутила масштабы неотвратимости надвигающейся на меня катастрофы. Когда мне начали запихивать эту гигантскую трубу в горло, я думала, что умру. Из глаз хлынули слёзы, я начала задыхаться и хрипеть. Но Голос говорил, что всё идёт хорошо, что бояться нечего, что скоро всё закончится. Прошло четыре секунды (хотя по ощущениям они, конечно же, были вечностью), и Голос сказал: «Мы вошли, всё хорошо». Последующие несколько минут я провела в очень странном состоянии — с одной стороны я была загипнотизирована Голосом, который просил меня расслабить то плечи, то шею, помогал дышать, хвалил, что я всё делаю правильно. С другой стороны, я как будто перенеслась на машине времени в Средневековую пытошную, где меня наказывали за преступления против веры. Forgive me, Parde, for I have sinned. Когда всё закончилось, Голос сказал, что с желудком у меня всё хорошо. А я так основательно улетела в Средневековье, что даже не сразу сообразила, как пользоваться кроссовками, которые ожидали меня на кафеле.

Но что-то я слишком увлеклась физиологическими подробностями. Лучше расскажу про выставки, на которые ходила вечером, когда неприятные воспоминания окончательно стёрлись из памяти. Всё-таки гастроскопия — гастроскопией, а бесплатный вход в Мультимедиа Арт Музей по расписанию.

Так совпало, что А. вечером повёл туда своих студентов из Вышки (а он с этого года преподаёт ещё и в Вышке!). Так что я затесалась в эту дружную компанию, и мы все вместе пошли смотреть Уно Моралеса и прочих великих художников.

Конечно, у такой компании есть своя специфика. Например, когда мы читали экспликацию к выставке, где упоминался ЖЖ художника, ребята шёпотом спрашивали друг друга: «Что такое ЖЖ?». Мы с А. грустно переглянулись.

Уно Моралес прекрасен, это ещё в галерее Триумф было понятно, хотя работы, как я поняла, несколько разнятся. Тот редкий случай, когда мне нравится отсутствие цвета, ну или его очень скудное присутствие. Когда смотрю на картинки, вспоминаю тот страх и трепет, с которым в детстве читала книжку со страшилками про оторванную руку, гроб на колёсиках и тёмную комнату, не помню автора, но помню, что там тоже были картинки, и тоже чёрно-белые, пиксельные. Ну и вообще, вся эта эстетика, Виталя, панельные многоэтажки, причесоны и вот это вот всё.

На выставке «Вы смотрите на то, чего никогда не было», мне очень понравились работы Лукаса Блалока

и Soft Film Сары Квинар.

Правда, в качестве фона для памятного селфи была выбрана другая работа:

А вот у Джима Дайна хоть и красиво (местами), но немного скучно, правда, стихи у него прекрасные, это да.

Среди студентов Школы Родченко мой абсолютный фаворит — проект Игоря Самолёта «Завтрак для Артёма». Это прямо очень круто 🙂

Отсмотрев такое огромное количество искусства, решили устроить перерыв на кофе. Получилась полноценная летучка, после которой мы были вновь бодры и веселы и отправились в галерею Fragment поздравлять А. с открытием студенческой выставки.

А вот и мы — А., я и А.

Заодно поздравили М. — он главный куратор этого курса.

А это кадры из сториз А., которые проживут только сутки, но мне их жалко и хочется сохранить на подольше (боже, я сохраняю всё на свете, даже сториз, это уже совсем клиника, да?)