Наконец-то! Первая картина после долгого перерыва, и какая. Не зря Таро покупала. Хотела ещё Мага сделать, но он не пошёл. Видимо, пока Дурак — это мой предел))
После студий обнуляюсь у А., очень мне нравится эта возможность молчать по утрам и вечерам, всё-таки побыть наедине с собой — лучшее средство для восстановления сил.
У А. много классных книжек, сегодня вот погадала на одной из них, случайным образом выбрала с полки. Шикарное предсказание я считаю.
Свои свободные вечера я как раз на книжки и трачу. В миллионный раз перечитала «Сиддхартху», и снова — как в первый раз.
Уже нет того, что сопровождало всю его юность и было частью его: желания иметь учителя и следовать учению… «Что же это такое, что хотел ты найти в учении, узнать у учителей? Чему они, столь многому научившие тебя, всё же не смогли тебя научить?» И он нашёл: «Моё «я» — вот то таинственное, смысл, суть которого я хотел понять. Моё «я» — вот от чего я хотел освободиться, что я хотел преодолеть. Но преодолеть его я не мог, я мог лишь обманывать его, мог лишь убегать от него, прятаться от него. Поистине ничто в мире не занимало так сильно мои мысли, как это моё «я», эта загадка того, что я живу, что я существую самостоятельно и от всех других отделён и обособлен, что я — Сиддхартха! И нет ничего в мире, о чём я знал бы меньше, чем о себе, Сиддхартхе!»…
«То, что я ничего о себе не знаю, то, что Сиддхартха для меня так чужд и неизвестен, произошло по одной причине, одной-единственной: я боялся себя, я бежал от себя! Я искал атман, я искал брахман, я хотел разрушить, разбить оболочку моего «я», чтобы там, в неизведанной глубине, найти сердцевину всех оболочек, атман, жизнь, божественное, последнее. И при этом я терял самого себя».
…»У самого себя буду я учиться, буду своим учеником, буду учиться познавать себя, таинственного Сиддхартху».
Он смотрел вокруг так, словно в первый раз увидел мир. А мир был прекрасным, пестрым, удивительным и загадочным был мир! Тут было синее, тут было жёлтое, тут было зелёное, струились облака и реки, вздымались леса и горы, и все — прекрасно, полно загадок и волшебства, и посредине — он, Сиддхартха, очнувшийся, на пути к самому себе. И это жёлтое и синее, река и лес — всё это в первый раз вливалось в глаза и душу Сиддхартхи, не было больше колдовством Мары, не было больше обманом Майи, не было бессмысленным и случайным многообразием мира явлений, “ничтожного” для глубокой мысли брахмана, которая презирает многообразие и ищет единства. Синее было синим, река — рекой, и если в синеве, в реке, в Сиддхартхе и скрывалось единое, божественное, то этот божественный смысл, эта высшая воля заключались именно в том, чтобы здесь было жёлтое, здесь — синее, там — небо, там — река, а тут — Сиддхартха. Смысл и сущность были не где-то за вещами, а в них самих, во всём.
Герман Гессе, «Сиддхартха»
Я бы, если честно, полкниги здесь процитировала, ну в общем, как обычно. Очень стараюсь себя сдерживать.
— …Кстати, что ты умеешь?
— Я умею думать. Я умею ждать. Я умею поститься.
— …Быть может, то, что ты чересчур много ищешь? Что от поисков ты не переходишь к находкам?
— То есть как? — просил Говинда.
— Когда кто-нибудь ищет, — сказал Сиддхартха, — нередко случается, что глаз его начинает видеть лишь ту вещь, которую он ищет; он ничего не находит, он ничего не замечает, потому что думает только об искомом, потому что у него есть цель, потому что он этой целью поглощён. Искать — значит иметь цель. Находить же — значит быть свободным, быть открытым, не иметь цели. Ты, достойнейший, быть может, в самом деле искатель, потому что, стремясь к своей цели, не замечаешь многого, что у тебя прямо перед глазами.
Всё, последнее))
– Я нашёл одну мысль, Говинда, которая тебе опять покажется шуткой или глупостью, но это моя лучшая мысль. Вот она: для всякой истины противоположное ей так же истинно! Другими словами, истину можно высказать и заключить в слова, только если она односторонняя. Односторонне всё, что может быть выражено в мыслях и высказано в словах, всё однобоко, все половинчато, всё лишено целостности, округлости, единства. Когда возвышенный Готама произносил учение о мире, ему приходилось делить мир на сансару и нирвану, на видимость и истину, на страдание и спасение. Иначе нельзя, другого пути нет для того, кто хочет учить. Но сам мир, сущее вокруг нас и внутри нас, никогда не бывает односторонним. Никогда никакой человек и никакое деяние не погружены целиком в сансару или целиком в нирвану, никогда человек не бывает безупречно святым или беспросветно грешным. Да, нам кажется — из-за того, что мы верим видимости — нам кажется, что время являет собой нечто действительное. Время не действительно, Говинда, я много раз убеждался в этом. И если время не действительно, то пропасть, как будто лежащая между миром и вечностью, между страданием и блаженством, между добром и злом, тоже лишь видимость.
— Как это? — испуганно спросил Говинда.
— Слушай хорошо, милый, слушай хорошо! Грешник, как я и ты, — это грешник, но когда-то он снова станет брахмой, он когда-то достигнет нирваны, станет Буддой, — так смотри же: это “когда-то” лишь видимость, лишь подобие истины! Грешник — не на пути к превращению в Будду, он не находится в стадии какого-то развития, хотя наша мысль и не умеет представить себе дело иначе. Нет, в грешнике сейчас, уже сегодня, живёт грядущий Будда, его будущее уже всё здесь, ты должен в нём, в себе, в каждом чтить возникающего, возможного, спрятанного Будду. Мир, друг Говинда, не следует считать несовершенным или медленно идущим по пути к совершенству, нет, — он совершенен в каждый миг, все грехи уже несут в себе искупление, все маленькие дети уже заключают в себе стариков, все новорожденные — смерть, все умирающие — вечную жизнь. Ни одному человеку не разглядеть в другом, как далеко тот ушёл на своём пути, в грабителе и игроке ждёт Будда, в брахмане ждёт грабитель. В глубоком созерцании есть возможность снять время, увидеть всё прошлое, существующее и становящееся как одновременное, и всё оказывается хорошо, всё — совершенно, всё — брахман. Поэтому то, что есть, мне видится хорошим, мне видится смерть как жизнь, грех как святость, ум как глупость; всё должно быть таким, всё нуждается лишь в моём согласии, в моей готовности, в моём любящем понимании, чтобы стать для меня хорошим, чтобы только помогать мне, чтобы никогда не причинять мне вреда. На своём теле, на своей душе я испытал, как мне был необходим грех, как нужны были и чувственное наслаждение, и суетность, и стремление к деньгам, и нужно было отчаяние позора, чтобы преодолеть сопротивление души и научиться любить мир, чтобы не сравнивать его больше с каким-то мне желательным, мной нарисованным миром, неким выдуманным мной типом совершенства, а видеть его таким, какой он есть, и любить его, и с радостью ему принадлежать…”
Герман Гессе, “Сиддхартха”
И под конец — актуальный мемасик, что-то давненько их не было)
24 июля 2020
ПЕНА ДНЕЙ 